Как реагировать на неисправимых хамов? Разве что жалеть…
Решила больше не ходить мимо исправительного учреждения открытого типа номер двадцать один. В народе это учреждение более известно под названием «химия». Трехэтажное обшарпанное здание «химии» затерялось среди спальных пятиэтажек микрорайона №4: стоит и пугает своим постапокалиптическим видом. Признаюсь, долгое время даже не догадывалась о его назначении: думала, это какое-то общежитие, правда, непонятно было, отчего такой неухоженный вид. А когда узнала, что к чему, даже не удивилась.
Ходить рядом с этим зданием, если честно, очень неприятно. Бывает, повезет «проскочить» и остаться незамеченной среди обитателей сего учреждения. Но чаще ты идешь мимо и слышишь громкие голоса, стук шарика пинг-понга о деревянную поверхность стола, а затем уже предсказуемый свист из окна, хриплое «э, девушка!», «кыс-кыс-кыс», «стри, телка пошла с самокатом». Громко, явно ожидая, что на них обратят внимание. Скучно ребятам. Ускорять шаг и не обращать на них внимания надоело, и теперь приходится всячески избегать маршрута, связанного с прохождением мимо «химии».
Правда, избегание не является гарантией того, что ты, никому не мешающий и никого не обижающий человек, не нарвешься на обыкновенное хамство. В очереди в магазине или поликлинике, в автобусе, в кафе или ночном клубе, в интернете. Да где угодно. От кого угодно. Со мной однажды подобный случай произошел в поезде. Вдвойне неприятно, потому что в поезде от этого никуда не деться. Не сходить же на ближайшей станции! Проще попросить ссадить хама… Но все оказалось не так просто. Это была ночная поездка из Минска в Калинковичи, и так нехорошо сошлись звезды, что я ехала в одной плацкарте с бригадой строителей, возвращавшихся с вахты. Вот уж точно их жены не дождались доброй части зарплат. Мужики пили и от души матерились, несмотря на робкие попытки проводника вагона утихомирить их. Проводник тоже был мужчина, да видно, слишком интеллигентный. Проще говоря, складывалось впечатление, что он боялся связываться с пьяными горлопанами. Больше всего не повезло тем, кто ехал напротив, то есть мне. Сказать по правде, тоже боялась идти на конфликт. Я тщетно пыталась уснуть, слушая нецензурные речитативы. Не скажу, что наш проводник совсем не пытался урегулировать ситуацию. После угроз вы-звать на ближайшей станции милицию он перешел к действиям. На остановке в Жлобине в вагон вошли несколько милиционеров. Дебоширы за мгновение до этого сориентировались, быстро юркнули по койкам и «уснули». Патрульные только развели руками: ну не тормошить же спящих. И мы поехали дальше.
Ожидания, что мужчины на самом деле уснули, не оправдались: плацкарта опять загудела. Терпение лопнуло, когда один из попутчиков, самый молодой, начал шуршать пакетом из-под чипсов. Намеренно. Мял его в руках изо всех сил. Встала и ушла ругаться к проводнику, пригрозила жалобой начальнику поезда. Тот взмолился: помилуйте, что еще можно сделать? Милиция приходила! Ну потерпите, в Светлогорске у них конечная.
Короткий разговор с самими вахтовиками результата не дал. Самые миролюбивые из них лишь пожали плечами, заметив, что тихоням и гулякам не повезло сойтись в одном тесном вагоне. Обидное слово, брошенное в мой адрес напоследок одним из гуляк, больно резануло…
Помню отчаяние в глазах и горькую усмешку начальницы поезда: ее все-таки позвал проводник. Слушая мой рассказ, она пыталась разве что утешить: «Чисто женская моя позиция: те, кто оскорбляют женщин – это не мужчины, это так… контингент. Их разве что пожалеть». Если так, то почему же их не встречал патруль в Светлогорске? Вдруг еще пристанут к кому по дороге домой, или разобьют что… Этим вопросом я еще долго задавалась, пытаясь реабилитировать хотя бы для самой себя униженное достоинство. С другой стороны, и жаль этих людей. Что их жизнь? Беспросветная глушь. Работаешь, работаешь… никакой радости. А еще семью содержать. Детей одевать-обувать. А они все требуют, требуют… Да вот только я ли в этом виновата?
Кстати, страшный сон приснился, сразу после этого случая. Будто бы меня назначили воспитательницей при маленьких непослушных детях. Дети истошно кричали, ломали игрушки, били друг друга, а потом начали один за другим падать на пол и биться в судорогах. Я поняла, что они тяжело больны.
Нет, я вовсе не воспитательница, и не мне лечить… Вряд ли я способна что-то изменить, написав даже тысячу подобных колонок. Тут ответ простой: смотреть надо в первую очередь за собой. Но я уверена, что, если с человеком нормально разговаривать, всегда есть шанс, что тебя услышат. С любым человеком, каким бы невоспитанным он ни был. Вот если попытаться остановить поток хамства, не поддержав его… А уже если не понимают, – звать милицию.
И возможно, привычка разговаривать с каждым человеком, как с достойным хорошего обращения, станет примером для кого-то. Разговаривать, как с нормальным взрослым человеком, способным отвечать за свои слова и поступки. Ведь не зря в умных психологических статьях говорится о девиантном поведении, тянущемся с самого детства. Сколько их, взрослых людей лет по 30-40-50, намертво застрявших в «трудном» возрасте?
Кстати, при всем этом такие люди бывают еще и наивны. Приятель рассказал, как в возрасте 12-13 лет они с одноклассниками «разводили» на деньги тех же «химиков» с ИК-21. Впрочем, «химики» сами были виноваты. Подзывая гуляющую во дворе шпану, предлагали им сбегать на рынок к бабулькам за сигаретами. Шпана радостно соглашалась, брала сброшенные из окна деньги, и… как можно догадаться, только их и видели. Приятель говорит, что такое проворачивали не раз, причем с одними и теми же людьми. Память, мол, у них короткая, пропитая. Такие достойны лишь жалости.
Елена МЕЛЬЧЕНКО
