Рожденные дважды

1203

Парадоксально, но нет ничего более жизнеутверждающего, чем смерть.

Рожденные дважды  – так иногда говорят о людях, которые побывали на грани смерти. Тяжелые испытания порой меняют человека, или как минимум заставляют его подумать о важном и ценном для себя. Задумываясь о том, что жизнь коротка и быстротечна, начинаешь ценить каждое ее мгновение. Ощущать вкус жизни.

 Не каждый человек готов поделиться своей историей пережитого потрясения от встречи со смертью, на это нужна определенная смелость. Поэтому автор этого материала вдвойне благодарна его героям за то, что они откликнулись и поделились своими историями.

Вероника Безручко:

 – Началось все в октябре 2012 года. По здоровью меня ничего не беспокоило, просто нужно было по плану пройти флюорографию. Я пошла в поликлинику, прошла обследование. Но на следующий день раздался звонок из поликлиники: мне сказали, что необходимо флюорографию пройти повторно, сделать снимок в другой проекции. Я отправилась туда незамедлительно. Отдали снимок и отправили к терапевту для дальнейшего лечения. В ответ на мой вопрос «Что случилось?» мне сказали, что есть на снимке какая-то тень, очень похожая на опухоль. Я очень испугалась и записалась на ближайший прием к терапевту. Пришла домой  – меня просто поглощал страх. Рассказала маме: у нее тоже паника, слезы…

На следующий день пришла к врачу. Терапевт записала меня на компьютерную томографию: исследование было назначено через три недели. Все это время я жила с мыслью, что у меня онкология. Через три недели я отправилась на КТ: обследование выявило трахиальную кисту в области средостения справа. Размеры кисты 32 на 23 мм.

С результатами томографии пошла вновь к терапевту, получила направление в Гомельскую областную клиническую туберкулезную больницу. Через три дня поехала в Гомель. В областной больнице посмотрели снимок и сказали, что туберкулеза нет, а с выявленной у меня кистой нужно обращаться в онкологический диспансер. Но мама просто умоляла врачей оставить меня на лечение, и слава Богу, они согласились. Меня направили в отделение торакальной хирургии. Там меня снова осмотрели: врач сказал, что необходима срочная госпитализация и удаление кисты. Если ее не удалить, она может загноиться, и меня могут уже не спасти. Госпитализирована была я 5 ноября, операцию запланировали на 7 ноября, но затем перенесли на 8 ноября. Я сдавала анализы, меня осматривали врачи, сделали бронхоскопию. В общем, шла подготовка к операции.

Я очень переживала и нервничала, потому что в моей жизни это была первая операция. Единственная ошибка врачей была в том, что они не сделали мне повторную компьютерную томографию.

И вот настал день операции. Было безумно страшно, я колотилась, у меня бежали слезы. Медицинский персонал в больнице просто замечательный  – успокаивали, поддерживали, гладили за руку. Относились как к родной.

Потом мне ввели наркоз, и дальше я не знаю, что происходило.

Очнулась я в реанимации, мне было тяжело дышать, было темно, на пальце прищепочка. Я сняла ее, запищал какой-то аппарат, и ко мне в ту же секунду подошли, поняли, что я очнулась. Что-то достали изо рта и сразу стало легче дышать. На тот момент я не знала и не понимала всей серьезности ситуации, не могла понять, что вообще происходило. Когда находилась без сознания, никакого света, или как еще описывают подобные ситуации, не видела. Я будто бы на сутки просто выпала из жизни.

Не понимала, почему все так суетятся. Подошел заведующий отделением и сказал: «Вероничка, как же я рад тебя видеть с нами». Но я была еще очень слаба и ничего не могла ответить.

Приехала мама, но в реанимацию ее не пустили. Правда, открыли дверь, мама на меня посмотрела, плакала. Врач просил сказать что-нибудь маме, но я не могла. На следующий день мне стало легче, я начала говорить. Мама приезжала каждый день, я начала понемногу есть. На пятые сутки меня перевели в палату. Нужно было сделать перевязку, сама я ходила с трудом, до перевязочной мне помогла добраться соседка по палате. Там я увидела своего лечащего врача, заведующего отделением, медсестру  – все они так рады были меня видеть!.. И снова заведующий сказал: «Я рад, что ты с нами».

Я спросила: «А что случилось?» Он ответил мне только то, что самое страшное уже позади. Мне сделали перевязку и я пошла обратно в палату. Затем приехали мои близкие, и рассказали мне, что операция длилась пять с половиной часов. Врачи не рассчитывали, что дело окажется настолько сложным: результаты компьютерной томографии, сделанной в Мозыре, оказались неточными. На самом деле опухоль была в два раза больше по размерам – 58 на 64 мм. Я не дышала после операции, была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. Ничего хорошего маме врачи не обещали, я была в очень тяжелом состоянии. Мама приезжала даже тогда, когда я была без сознания, но ее в реанимацию не пускали, только открывали дверь, чтобы она посмотрела на меня. Она не могла видеть моего лица.

Кусочек опухоли, удаленной во время операции, взяли на обследование и отправили в Минск. Пока не пришли результаты, я находилась в больнице. Позже сделали контрольную бронхоскопию, сказали, что все хорошо. Затем пришел и результат биопсии из Минска. Слава Богу, это оказалась не злокачественная опухоль, а просто очень большая трахиальная киста. На следующий день меня выписали домой. Реабилитация длилась около месяца, сперва я выходила на улицу всего на 10-20 минут в день, так как мой иммунитет был очень ослаблен. А потом увеличивала время. Вот такая история.

На самом деле, тяжелее было моей маме, родным, близким, подругам и друзьям. Они очень переживали за меня.

Огромное спасибо врачам Гомельской больницы, они подарили мне второе рождение. Они просто замечательные. Весь персонал больницы очень доброжелательный, улыбчивый, отношение к пациентам на высшем уровне.

Спасибо моей мамочке за ее веру в лучшее, за ее любовь, заботу и поддержку!

И спасибо всем людям, которые навещали меня, заботились и переживали.

 

Евгений (имя изменено по просьбе собеседника)

 – Я очень люблю животных. У меня была собака, большая и очень умная, это не преувеличение. Я любил пса немыслимо. Потом он умер, пережить этого я не мог. Решил, что если он уже не может ничего есть, то есть испытывать одно из главных наслаждений в жизни, то и я не буду. Чтобы я мог жить, ел только черный хлеб и пил чай. Целый год. Похудел на 32 кг. И ровно в день моего рождения у меня произошел разрыв стенки желудка и, соответственно, попадание кислоты на внутренние органы  – прободная язва. Ничего особенного, просто следствие отношения к своему организму.

В то время я еще переживал развод, жена ушла и забрала ребенка. Я жил один. В тот день, когда все это случилось, родители гостили у меня. Я тогда уходил ненадолго, они позвонили и спросили, когда я вернусь домой. Родители сказали, что пойдут к себе, но по неизвестной мне причине все же решили остаться. Но я шел домой, думая, что там никого нет. Когда до подъезда оставалось совсем немного, все и случилось. Я упал на колени и практически пополз к подъезду, сумел даже добраться до лифта, подняться, с трудом открыл замок, потратил на это все силы. Дальше я упал на пороге и лежал, скорчившись. Если бы дома никого не оказалось, некому было бы рассказывать эту историю. Но родители были дома, они вызвали скорую.

Из ощущений мне запомнились такие вещи: полное спокойствие, переходящее к безразличию ко всему окружающему; периодически надвигающаяся черная тяжелая обволакивающая бездна, и мысль о том, что если эта бездна не отступит  – то все, конец. Я мысленно с нею боролся. Далее, как ни странно, не страх, а сильная обида, но непонятно на кого и на что, и… стыд. В самом конце  – рука врача, подносящая иглу с усыпляющей жидкостью и осознание того, что теперь можно потерять сознание и убрать одним махом и мысли, и боль. Потеря сознания.

Родители могли уйти, но они остались. После этого случая я понял, что мы не просто набор случайностей, что мы Кому-то нужны (вместо слова Кому-то подставьте то слово, какое вы хотите  – это выбор). Нас любят. Вот вам и изменения в сознании  – вера.

Елена МЕЛЬЧЕНКО.

 


Читайте МОЗЫРЬ NEWS в: