Она выжила в «Скобровке»
11 апреля – Международный день освобождения узников фашистских концлагерей
Девочка из полесской деревни Ольга Клименко в 14 лет стала узницей концлагеря “Скобровка”, в котором немцы держали детей ради медицинских экспериментов. Донорами крови для фашистских солдат становились даже 6-летние…
Признаюсь честно, что о концлагере “Скобровка” ранее приходилось только слышать. Но когда специалист управления соцзащиты предложила для проекта кандидатуру героини, пережившей испытания, выпавшие на ее судьбу в детстве, поспешила на встречу. Не была уверена, что женщина, которой сегодня почти 90, многое вспомнит. Оказалось, что детская память запечатлела все до мелочей, а мудрый возраст не позволил пережитое забыть, наоборот, заставил переосмыслить и пересмотреть свои взгляды на жизнь. Не зря же день возвращения домой (в сентябре) героиня считает вторым днем рождения, потому и свято продолжает благодарить архистратига Михаила, сотворившего настоящее чудо.
Как это было
В Скобровке оккупанты организовали концлагерь, куда свозили детей с окрестных поселений, чтобы брать у них кровь для своих раненых.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Клименко была подростком (до войны окончила три класса местной школы) и хорошо помнит, как в родную деревню Турок Петриковского района пришли полицаи и стали отбирать детей у матерей… По всей деревне слышались лай собак, детский плач, крики, стенания и причитания женщин. Полицаи не сильно убеждали матерей, отталкивая их грубо прикладом винтовки или пиная кирзовым сапогом, но обещали, что повезут детей “к доктору”…
– Забирали всех подряд – и девочек, и мальчиков, – рассказывает Ольга Борисовна. – Из некоторых семей под эту облаву попало даже по трое детей. Вместе со мной забрали и 11-летнюю сестру Еву. Брат наш Степан был совсем маленьким, его не тронули. Мне приказала тогда мама заботиться о младшенькой, так я ее от себя и не отпускала ни на шаг. Везде вместе были, держась за руки. Сначала на машине всех детей повезли на станцию Копцевичи и оставили переночевать в каком-то бараке. Наутро к общему количеству прибавилось много новых детей из других районов. Оттуда “товарняк” со специальным грузом направился в Марьину Горку. По прибытии на станцию под Минск детей расформировали по машинам и доставили в Скобровку. Было страшно даже от одной мысли: что с нами будет дальше?
Череда испытаний
По приказу Гитлера на территории Беларуси было создано пять детских донорских концлагерей. Два из них – в деревнях Скобровка (Пуховичский район Минской области) и Красный Берег (Жлобинский район Гомельской области) – на полное уничтожение. С первой группой крови там не выжил никто. Из второго накопителя удалось выжить некоторым, как и сестрам Ольге и Еве – узницам концлагеря “Скобровка”, которым довелось три месяца провести в скобровских трущобах…
– Сразу, как привезли туда, – говорит Ольга Борисовна, – мне запомнилась длинная улица. Казалось, что ей нет конца. Потом машины пересекли контрольный пункт, и мы оказались за высоким забором. Казалось, что все вокруг там дышало ожиданием зла, беды, жестокости и смерти.
В белорусском Национальном архиве имеется документ – “Акт аб дзіцячым лагеры, створаным нямецка-фашысцкімі акупантамі ў вёсцы Скобраўка”: “С 27 мая 1944 года в с. Скобровка открылся детский лагерь из привезенных из Полесской области детей в возрасте от 6 до 14 лет. “Детское село” занимало центр Скобровки, а по краям жили люди и стояла немецкая воинская часть. Значительная часть местных жителей была эвакуирована. “Село” имело обозначенные границы. По улице с обеих сторон построены деревянные двойные стенки, засыпанные землей, с бойницами. По улице патрулировала вооруженная охрана. В каждом доме жили от 20 до 36 детей смешанного возраста, но разделенных по полу. Спали на нарах. Общее количество детей в лагере колебалось от 1300 до 1800 человек”.
– В селе был только один немец в форме, которому подчинялся начальник лагеря, – рассказывает Ольга Борисовна. – За детьми смотрели воспитатели (на каждого по 25-30 человек) из числа таких же, как и узники, гражданских лиц. Был также штат кухонных работников, поваров. Кормили скудно: булка хлеба – на 10 человек, горький кофе, консервная банка щавеля, который мы собирали сами, изредка суп. Голодали. Несмотря на строгий запрет, убегали из лагеря в ближайшие села попросить что-нибудь из продуктов (хлеб, картофель, молоко). В рационе питания молока не было, несмотря на то, что в лагере было 10 коров. Тех, кто постарше, заставляли работать и жить по строгому распорядку. Подъем в 7.00. Завтрак. Построение в колонны по трое. Уход на работу: подметали улицы, сажали капусту, пололи огороды. Построение на обед, после обеда без отдыха снова построение и снова на работу. После работы построение, ужин, опять построение и сон. За пищей дети ходили на кухню, приносили ее в дома, где жили, и ели на нарах. В лагере имели место случаи смерти детей от тифа. Взрослых и здоровых детей забирали по намеченному графику. За любую малейшую провинность избивали. Днем отбирали полнокровных детей, а вечером увозили в неизвестном направлении. После этого в лагерь дети больше не возвращались. Куда девали их – неизвестно.
«Рябиновая ночь»
– Помню, как в один из последних дней августа, – рассказывает Ольга Борисовна, – рабочие рыли здоровенную яму посреди двора. “Зачем?” – спрашивали малыши, бегавшие вокруг, не подозревавшие о последних днях, а может, даже часах своей жизни, на что взрослые дядьки грубо отвечали и скалились: “Готовим для вас бассейн…” Нам же, кто был постарше, вечером через партизанского связного передали информацию о том, в каком направлении бежать в случае атаки, и про “рябиновую ночь” – таков был пароль. Услышав об этом, я вспомнила легенду о рябиновой ночи, рассказанную как-то мамой, и поверила, что все непременно будет хорошо. Легенда повествовала о том, что в августе, в период Спаса, по народным поверьям, всегда ожидались “рябиновые ночи”, гремел страшный гром, молнии сверкали по всему небу, будто и впрямь пророк Илья грозно разъезжал на своей огненной колеснице. Сильный ветер клонил к земле деревья, срывал ветки, поднимал страшные вихри, похожие на смерчи. Одни говаривали, будто в такую ночь вся нечисть собиралась, чтобы отметить свой праздник, наводя страх вокруг. Другие, наоборот, верили в очистительные силы “рябиновой ночи”, когда главные стихии: могучий ветер, срывающий и перегоняющий тучи, молнии и проливной дождь – объединялись, чтобы уничтожить зло…
Тогда ночью над “Скобровкой” был сильный бой. Самолеты освещали небо, на земле разрывались снаряды, от чего было светло, как днем. И узники, и охранники, и немецкие прислужники разбегались, кто куда. Когда канонада поутихла, в наше укрытие пришел военный. Мы боялись общаться. Затем старшие, превозмогая страх и недоверие, все же решили выслушать. Красноармеец сообщил, что нас будут переправлять через реку Свислочь на противоположную сторону. Так и случилось. Солдаты переправляли нас по 4-6 человек на плотах из бревен. Не знаю, как называлась деревня, но всех узников закрепили за хозяйками, которые накормили нас. Ночевали в конюшне, застелив утрамбованный навоз еловыми лапками. Утром приехали другие солдаты на лошадях и у каждого из нас расспрашивали: сколько лет, откуда родом… Как выяснилось, Гомельскую область и наш Петриковский район уже освободили от немцев. Затем на трассе военные остановили большую грузовую машину и попросили доставить нас в Гомель. Там нас тепло встретили незнакомые люди, накормили и через некоторое время поездом отправили в Калинковичи. Дальше предстояло добираться домой самостоятельно. Пешком пришли на станцию Птичь. Расспросили людей и нашли знакомого деда (его внуки каждое лето гостили в нашей деревне). Нас – человек 15-20. Дед наварил целый котел картошки в мундирах, принес овощей, яиц, и мы наелись до отвала. Переночевали, передохнули и двинулись в долгий путь. Босые ноги кровоточили, мы валились от усталости. Вкус яблок, которыми нас угощала незнакомая женщина в деревне Белка перед Петриковом, запомнился мне на всю жизнь. Вроде бы совсем немного оставалось тогда преодолеть пути (Макаричи, Лобча), но дорога домой оказалась длинной и трудной. Добрались как раз к середине сентября, когда православные готовились отмечать праздник Михайлова Чуда, считавшегося заступником и утешителем. Мама плакала и молилась, мы верили, что от верной смерти нас с помощью партизан и красноармейцев спас архистратиг Михаил.
Уж много лет после войны…
У Ольги Борисовны сын и три дочери. Каждые роды дались с трудом, но любовь к детям и мечта о большой семье оказались сильнее. Нелегко было растить четверых детей: бессонные ночи, детские болезни, травмы, нехватка денег… Трудились с мужем не покладая рук: он – механизатором, она – то в полеводческой бригаде, то на ферме. У обоих за труд было много ценных подарков, Почетных грамот, медали “Ветеран труда” и большой авторитет, что немаловажно для деревни.
– Жили душа в душу, – говорит Ольга Борисовна. – Кто первый домой с работы приходил, тот и ужин готовил, за скотиной ухаживал. В деревне без хозяйства никак. Трудно, зато все свое! Каждый ребенок требовал внимания, заботы, ухода. На месте старого со временем выстроили хороший дом, в котором благодаря труду всегда был достаток. Соседи и односельчане завидовали, а некоторые и в шутку, и всерьез интересовались секретом семейного счастья (улыбается бабушка). Разве ж таким секретом поделишься? Счастье – оно внутри человека должно поселиться. И ежели ему там будет комфортно, то оно не покинет “свое гнездо”. Наше – вместе с горем-бедой – зародилось, наверное, еще во время пребывания в концлагере. Он – мой будущий избранник Володя Жуковец – оберегал меня (они были одногодками) на каждом шагу. Делил кусочек хлеба… После возвращения домой, когда исполнилось по 18, поженились. Вот так и крепили, лелеяли свое счастье, а спустя годы убедились, что труд не пропал даром.
Смотрит теперь на детей Ольга Борисовна, и радуется ее материнское сердце. Ведь это и есть ее богатство и главный родительский капитал. Все дети выросли достойными людьми.
– Жаль только, что Владимир Павлович мой рано умер (концлагерь на здоровье отразился), не дожил до сегодняшних дней, – глубоко вздыхая, говорит женщина и уголком платка вытирает набежавшую слезу.
После его смерти, пока силы были,Ольга Борисовна в деревне жила. Теперь уже более 6 лет – в Мозыре. В семье дочери Валентины и зятя Анатолия не чувствует себя лишней. Сын Василий в Петрикове живет, в гости приезжает, старшая дочь Екатерина – в Мозыре, а младшая Галина как уехала после школы учиться на врача, так и приросла корнями к Подмосковью. Самое главное богатство теперь для Ольги Борисовны – 10 внуков и 8 правнуков, о которых она рас- сказывает с нежностью и любовью, листая семейный альбом. Те, что дальше живут, реже приезжают, а те, кто рядом, проведывают ее каждые выходные. От внимания, заботы и любви близких и родных людей чувствует она себя счастливой и сильной. Каждым из своих детей, внуков и правнуков бабушка может гордиться. Больше других она гордится правнуком Ярославом, который хорошо учится, слушается родителей и обещает ей (когда вырастет) исполнение любых ее желаний. Во всех поколениях семьи Жуковец (у дочерей и их детей – другие фамилии) бережно хранят семейные традиции, крепят родственные узы, основанные на любви, доверии, взаимопонимании. Бабушке приятно, что ее почитают, к ней сегодня все еще обращаются за советом. Знают, что плохого не посоветует…
В завершение нашей встречи Ольга Борисовна поделилась заветным желанием, которое с помощью детей и внуков она намеревается реализовать в ближайшее время: накануне Дня Победы вместе с сестрой Евой побывать в Скобровке и в память обо всех погибших детях возложить к подножию памятника цветы. Делясь сегодня горькими воспоминаниями, она призывает взрослых к сохранению мира. Забыть нельзя. Помнить…
Разве ж можно забыть, как детей по частям собирали, чтобы в братской могиле, как павших солдат, схоронить?..
К слову
Согласно информации Министерства труда и социальной защиты в Беларуси проживают около 26 тыс. бывших узников фашистских концлагерей, гетто и иных мест принудительного содержания. Среди регионов республики больше всего бывших узников насчитывалось на 1 января минувшего года в Витебской области (6 тыс. человек), меньше всего – в Гродненской области (1,5 тыс.). Более 400 человек, имеющих такой статус, в настоящее время проживает и в Мозыре.
К 70-летию освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков представители этой категории жителей Беларуси, пострадавших от последствий войны, получили единовременную материальную помощь в размере 3,5 млн. рублей, и к 70-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне бывшим узникам фашистских концлагерей, тюрем, гетто и иных мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в годы Второй мировой войны, также была выплачена материальная помощь. Кроме того, бывшим узникам фашистских концлагерей, гетто и иных мест принудительного содержания установлены налоговые, жилищные, трудовые и прочие льготы.
Наталья КОНОПЛИЧ, фото автора
