Воспоминания о событиях Великой Отечественной войны отзываются болью и страхом у тех, кто был их свидетелем, кто пережил ужасы оккупации. Глубокий отпечаток война оставила на судьбах детей и особенно на тех, кто прошел через лагеря смерти. Жительница агрогородка Криничный Анна Семеновна Логвин поделилась с нами мыслями о пережитом.
Дорогой страха
Когда началась война, Анне Семеновне было всего лишь семь лет. Родилась она в деревне Казанск Калинковичского района. В этой же деревне, через дорогу, жила и семья папиной сестры, в которой было 10 детей. Родители отца и тетки жили в соседней деревне Козловичи. Семья маминой сестры тоже проживала в Казанске, только ее мужа и сына призвали в Красную армию, второй сын пропал без вести еще в финскую войну. А отец Анны Семеновны ушел в лес к партизанам.
Жизнь не была безмятежной. Без мужчин, без их поддержки и помощи женщинам приходилось тяжело, особенно когда речь шла о том, как прокормить детей. Жили тихо, не совсем мирно, но дружно. Однако в 1943 году на Покров было нарушено и это хрупкое мирное равновесие: все родственники и соседи были вынуждены покинуть насиженные места и против воли двинуться в неизвестность под гнетом страха и угрозой смерти.
«Помню, в тот день настроение было какое-то приподнятое. Дети на улицу высыпали, женщины тоже из хат вышли – все болтают между собой, гостей ждут к празднику, – вспоминает Анна Семеновна. – И только собрались расходиться по домам, как на дороге чуть вдалеке видим толпу идущих людей, а по бокам – немцы. Поравнявшись с нами, они сказали, чтобы мы собирали вещи и присоединялись к колонне, потому что, если это сделают немцы, будет еще хуже. В деревнях Корени, Мартыновичи и Казанск немцы выгнали сельчан из своих домов и, как телят, под прицелами автоматов погнали в неизвестность, как оказалось, в лагерь».
Анна Семеновна рассказывает, что в толпе они шли вчетвером: мама, мамина сестра, поскольку она переселилась к ним в дом, потому что осталась одна, сама наша рассказчица и ее младший пятилетний братишка Павлик. Немного вещей собрали в дорогу, чтобы идти было сподручнее, к тому же маленький Павел не прошел бы самостоятельно столь длинный путь – это понимали все. Поэтому взяли только необходимое: теплые вещи, а тетя захватила с собой еще два байковых одеяла, маленькая Аня несла за плечами завернутые в платок хлеб и кусочек сала.
Вот прошли Козловичи, уже Тидов виднеется, вот и через Озаричи несчастных людей перегнали. Анна Семеновна вспоминает, что тогда за Озаричами была деревня Медведов, жители которой ушли в леса, прихватив с собой все свое хозяйство. В запертых домах немцы сорвали замки и битком загоняли в них плененных людей.
«Все мы испугались, – вспоминает со слезами бабушка. – Первая мысль: сейчас сожгут заживо. Так было страшно! Такой плач стоял! Я и теперь плачу, когда вспоминаю. Пробыли в этой деревне где-то с неделю, как нас снова куда-то выгоняют с шумом, криками. Оказывается, в деревню Смоловица, где нас загнали в длинный полуразрушенный сарай, в котором раньше телят держали. Кругом снег, грязь, замерзший навоз, сквозняк. Чтобы чуть-чуть согреться, мужчины умудрились разжечь огонь в проходе между стойлами, бросая в него навоз. Мы там пробыли несколько дней, спали с братом в яслях».
Пункт назначения
После Смоловицы плененных сельчан снова погнали в путь. Никто не понимал, куда их ведут, что ждет их в конце пути. Такое своеобразное моральное уничтожение, основанное на страхе и неизвестности.
«Мы оказались на заснеженной территории, обнесенной колючей проволокой в двенадцать рядов, – продолжает свой рассказ Анна Семеновна. – Это теперь лес там высокий, а тогда хвойник был молодой и низкий, поля за ним было видать. Снега намело очень много. Немцы не церемонились: швыряли нас на снег, словно мешки с картошкой. Помню, через лагерь была дорога, по обеим сторонам которой на голой промерзшей земле под сквозняками кое-как пытались ютиться несчастные люди. Напротив нас были семьи из Могилевской области. Вообще, нас швырнули как-то ближе к воротам, можно сказать, что мы были в начале лагеря. Немцы соорудили блиндажи по периметру лагеря и караулили узников, как будто бы у нас были силы куда-то бежать».
Анна Семеновна рассказывает, что мама с тетей, чтобы не садиться на снег, разгребли ногами сугробы, на кое-как расчищенную землю усадили детей и укрыли теми одеялами, которые несли с собой еще из дома.
«Однажды мимо нас проковылял какой-то дед, было видно, что силы его на исходе. Он упал и больше не поднялся, – продолжает рассказ Анна Семеновна. – Вскоре его нашли дочки, взяли за руки и поволокли околевшего туда, где, вероятно, находилась их семья. Столько людей умирало! Не то что каждый день, а каждый час! Их никто не хоронил, потому что, во-первых, земля промерзла, а во-вторых, ни у кого не было на это сил. Так несчастные и лежали в снегу, в грязи под открытым небом».
Наша собеседница вспоминает еще такой факт: немцы отбирали детей у матерей. Зачем – непонятно, ведь никто из этих катов не проявлял к узникам ни малейшего сострадания. Матери голосили, устремлялись за своими детьми, но только натыкались на выставленные в них дула автоматов или получали удар прикладом в лицо.
Спасительный рассвет
«Но однажды ранним утром мы все увидели, как немцы, переодевшись в белые маскхалаты, как будто бы покидают территорию лагеря, шеренгой. Узники оживились, зашевелились, словно почувствовали: что-то надвигается. Осталось понять, что: хорошее или плохое, – продолжает Анна Семеновна. – И тут мы увидели три лошади: две красные и одну белую. Поняли: наши! За ночь на шлях понаехало машин, солдат…»
Бой был неминуем. Это понимали даже измученные болезнью, голодом и холодом узники. По воспоминаниям нашей собеседницы, на противоположном конце лагеря немцы на вышках открывали огонь по всем, кто при слове «Освободили!» пытался встать и идти навстречу свободе.
Позже выяснилось, что среди солдат-освободителей был и двоюродный брат рассказчицы, сын маминой сестры, разделившей все ужасы этого долгого и страшного путешествия.
«Не передать словами, сколько было слез от радости встречи, от осознания того, что он жив», – даже спустя 80 лет Анна Семеновна не смогла сдержать дрожь в голосе, на глазах выступили слезы, но на лице – почти детская улыбка, потому что в ее семье с той войны вернулись все.
Иван, так звали двоюродного брата, отпросился у командира, чтобы проводить семью хотя бы до Козловичей, где жили бабушка и дедушка – папины родители. При этом свою мать он не смог оставить на половине пути и повез ее домой, в Казанск.
С началом относительно мирной жизни мама Анны Семеновны устроилась в колхоз, чтобы внести свою лепту в восстановление народного хозяйства.
Было время жатвы, когда ей прямо в поле принесли письмо, в котором говорилось, что ее муж, отец маленькой Ани, жив, находится в госпитале в Калинковичах.
Да, натерпелись дети во время войны. Такого страха, как тогда, уверены, они не испытывали после никогда в жизни. Между тем пример Анны Семеновны говорит нам о том, что из детей войны, малолетних узников выросли крепкие духом люди, кремень. При этом, если не знать о трагических страницах биографии, никогда не скажешь, что Анна Семеновна – малолетняя узница. Она – активная бабушка, излагающая мысли четко и последовательно. Ей нравится ходить в лес, выращивать цветы, заниматься огородом. Но больше всего цепляет ее улыбка – лучезарная, открытая, искренняя, почти детская.
Как будто и не было всего пережитого.
…Но фильмы о войне она не смотрит никогда.
Ольга ЛАСУТА.
Фото автора
